Русский шансон: что нужно знать?

Если музыкальный шансон Франции — театральный, поэтический, эмоциональный — произошедший от средневековых баллад и од, то русский шансон родился на пустынных просторах архипелага ГУЛАГ. Несмотря на то, что этот музыкальный стиль во многом заимствован у своего западного предшественника, жанр начинался с песен, которые заключенные пели, чтобы поддерживать настроение: его насыщенные тексты обманчиво просты, отображая сокрушительные взлеты и падения жизни, застрявшей в тайге.

Однако музыка не умерла в трудовых лагерях. Когда во время хрущевской политической оттепели после Сталина были освобождены тысячи заключенных ГУЛАГа, их музыка вернулась с ними обратно в город, где их могло подобрать поколение молодых студентов и активистов. В нем смешались грубые песни о тюремной жизни с лирическими рассказами о невзгодах, испытаниях и радостях бытия изгоем. Советские власти сразу же запретили этот жанр, что только усилило его привлекательность.

Но по прошествии десятилетий и распада Советского Союза Россию засыпали другими музыкальными формами. Шансон потерял блеск - и тот факт, что для большинства миллениалов этот жанр был любим их родителями, и был лишь еще одной причиной дистанцироваться от стареющих певцов, таких как Вилли Токарев из США или Владимир Высоцкий. Несмотря на растущее стремление русского шансона охватить современную поп-музыку и более широкие темы, современные звезды, такие как Елена Ваенга, Григорий Лепс, Стас Михайлов и Игорь Корж, стали любимчиками публики.

Но в то время как сильные мира сего все еще правят политикой, и новости о коррупции, протестах и жестокости полиции наводняют Интернет, все больше поклонников современной музыки возвращаются к шансону и его непочтительным, антиавластным корням: там, где превращаются небольшие драмы трагедии, прощание — это прощание навсегда, и каждый смех может стать для вас последним.

The Calvert Journal освещает художников, которые заново изобретают жанр, что ранее в России был самым высмеиваемым для современных масс поколения Z, и заново вводят его сленгом, грубыми эмоциями и острым «посылами» закону.